Мариан Колодзей создал свое художественное наследие как свидетельство не только смерти, но и жизни. В его творчестве переплетаются не только документальные свидетельства, но и загадочная игра. Его сценография воспринимается как протест против реалий Аушвица. Он стремился максимально точно соотнести текст и режиссуру, однако в своей сценографии часто использовал эффект разделения пространства сцены. Концлагерь был хаосом, и сценография противопоставляла этому хаосу упорядоченность, так что Аушвиц постоянно присутствовал в его работах хотя бы в виде собственного отрицания. Все это вместе создавало картину лабиринта, запутанного пространства, подобного человеческой душе.